Н.А. Римский-Корсаков и его школа (по материалам конференции 2010 года в Санкт-Петербурге)

Музыковедческая жизнь в Петербурге весной 2010 года была очень оживленной. На протяжении одной недели состоялись сразу две значительные международные конференции.

Первая, которая проходила в Музее-квартире Римского-Корсакова, отличалась большим размахом: за 4 дня было прочитано 33 доклада, дано несколько концертов, состоялись творческие встречи, экскурсии, круглые столы.

Вторая – в Санкт-Петербургской консерватории – более камерная, она длилась всего один день, но произвела не меньшее впечатление уровнем выступлений, концентрацией мыслей, тем и идей.

Остановимся на освещении материалов первой конференции «Николай Андреевич Римский-Корсаков и его наследие в исторической перспективе». Ее организаторами стали сотрудники Музея-квартиры Римского-Корсакова на Загородном проспекте.

Как известно, в Петербурге существует три музея Римского-Корсакова: уже названный музей на Загородном проспекте, музей в консерватории, которая носит имя Римского-Корсакова, музей-усадьба в Тихвине Ленинградской области, где нам посчастливилось побывать.

Музей на Загородном является центром по изучению творчества замечательного русского композитора. Там регулярно устраиваются вечера, экскурсии, творческие встречи, концерты, в которых звучит музыка Римского-Корсакова и его учеников.

Музей также ведет серьезную научную работу и систематически проводит музыковедческие конференции. Последняя стала 4-й по счету и отличалась большим размахом. Поражает география участников этого научного форума. Свои доклады представили музыковеды из России, Германии, Великобритании, Нидерландов, Финляндии, Португалии, Греции, Латвии, Литвы,  США.

Уровень этих выступлений был очень высок, и не случайно прозвучала мысль о том, что данное собрание достойно статуса симпозиума. Еще бы! Среди 33-х выступающих было 14 докторов наук!

В их числе Ричард Тарускин – самый известный в нашей стране американский ученый, Стивен Уолш — исследователь из Великобритании, Доротея Редепеннинг – профессор из Гейдельбергского университета Германии.

Блестяще выступали отечественные музыковеды: Игорь Вишневецкий, доктор наук из Российского гуманитарного университета, Иосиф Райскин – председатель секции критики Союза композиторов Санкт-Петербурга,

Наталии Брагинская – кандидат искусствоведения, заведующая кафедрой зарубежной музыки Санкт-Петербургской консерватории.

Главным событием конференции стало выступление доктора наук, профессора Калифорнийского университета Ричарда Тарускина. Организаторы конференции, работники музея честно сказали, что большинство иностранных участников согласились приехать лишь после того, как узнали, что будет сам Тарускин, который является необыкновенным авторитетом в области изучения русской музыки за рубежом. Он написал ряд работ по творчеству Римского-Корсакова, Стравинского, Шостаковича, но самое главное – стал автором шеститомной истории зарубежной музыки.

Его выступление отличали артистизм, ясность мысли и удивительная интонационная выразительность. Недаром он был единственным докладчиком, которому заранее предложили нарушить 20-ти минутный регламент выступления. Лекция американского ученого, прочитанная на одном дыхании, длилась полтора часа!

Второй «знаковой» фигурой стал доктор наук, профессор университета Кардифа (Великобритания) Стивен Уолш. Он является автором самой развернутой, основанной на документальных материалах, биографии Стравинского. Презентация этой книги состоялась в стенах Санкт-Петербургской консерватории. Теперь этот солидный двухтомник на английском языке доступен любому читателю библиотеки первой русской консерватории.

Конференция отличалась высоким уровнем технической оснащенности. Почти все выступающие свободно владели английским языком, слушатели в аудитории могли легко следить за мыслью автора при помощи экрана, на который выводился текст перевода (для русских слушателей на русский язык, для иностранных – на английский). Помимо этого, присутствующие могли ознакомиться с докладом в привычной форме, получив его распечатку.

В содержании докладов поразило то, что интерес к творчеству Римского-Корсакова не только не ослабевает, но и возрастает во всем мире. И доказательством этого служит та увлеченность, с которой современные музыканты занимаются данной проблематикой.

Представленные на конференции доклады являлись лишь небольшими разделами серьезных научных исследований. Очень бы хотелось, чтобы зарубежные исследования были переведены на русский язык в полной версии.

Все доклады, в соответствии с программой конференции объединялись в следующие тематические блоки:

·        Семья Римских-Корсаковых.

·        Ученики Римского-Корсакова в России и за рубежом.

·        Восприятие и исполнение музыки Римского-Корсакова в Европе.

·        Особенности музыкального языка и стилистики творчества композитора.

·        Влияние музыки Римского-Корсакова на развитие музыки ХХ века.

Первое заседание конференции называлось «Семья Римских-Корсаковых в          музыкальном мире».

Большую роль в освещении этой темы играли экскурсии в музеи. Они дали возможность узнать интересные факты из истории рода Римских-Корсаковых, именно те сведения, которые можно получить только в музее.

Среди них то, что семья Римских-Корсаковых поселилась в Тихвине в 1706 году.

Глава рода Римских-Корсаковых – ставленник Меньшикова, был среди тех, кого Петр I послал на учебу в Европу. Он занимал высокую должность в масонской ложе и имел награды. Каждый знак членам братства давался за какую-либо нравственную добродетель.

Высокая нравственность и до сегодняшнего дня объединяет семью Римских-Корсаковых, им свойственны патриотизм, служение своему народу, удивительная скромность и интеллигентность. Все они живут в России. Для большинства сохранение памяти своего великого предка стало делом их жизни.

Широко известен тот факт, что все экспонаты в музеи потомки передали безвозмездно и до сих пор продолжают бережно сохранять личные вещи композитора, которые в силу разных причин еще не заняли свое место в музейных экспозициях.

Все дети Римских-Корсаковых занимались музыкой. Софья Николаевна хорошо пела, Андрей Николаевич стал музыковедом и основателем первого профессионального музыкального журнала в России «Музыкальный современник». Единственный, кто унаследовал дар композиции, был внук Георгий Михайлович, который входил в «Кружок четвертитоновой музыки». Другой внук – Андрей Владимирович – принимал участие в создании нового электрического музыкального инструмента «Эмиритон».

Зятем Римского-Корсакова был композитор и любимый ученик Максимилиан Штейнберг, у которого в дальнейшем занимался Шостакович.

Невесткой Николая Андреевича (женой Андрея Николаевича) стала его ученица по классу композиции Юлия Вейсберг, музыка которой была достаточно известна в то время.

Другие потомки выбрали делом своей жизни науку: энтомологию и химию.

Удивительно, что никто не продолжил линию морских офицеров, которая прервалась на Николае Андреевиче, а ведь морская ветвь династии Римских-Корсаковых насчитывала более ста морских офицеров и пять контр-адмиралов!

Особо хотелось бы сказать о Римских-Корсаковых в годы войны. В блокаду многие из них отказались уехать в эвакуацию, считая себя частью родного города. Как многие ленинградцы, они говорили: «Пока мы здесь – город жив».

Не все они пережили блокаду. Так от голода умерла супруга Андрея Николаевича Римского-Корсакова, ученица великого композитора, первая профессиональная женщина-композитор Юлия Вейсберг.

Подвигом можно считать поступок Георгия Михайловича – внука композитора, который сохранил архив Юлии Вейсберг и архив своего дяди Андрея Николаевича, содержавшего бесчисленное количество рукописей великого композитора. При этом печь он топил листами собственных партитур, пожертвовав своим архивом.

На конференции присутствовали современные представители рода Римских-Корсаковых – правнучка композитора – Вероника Всеволодовна Якимова (Прокофьева) и праправнук – Николай Кириллович Головкин.

Оба производят впечатление добросердечных, скромных, и очень обаятельных людей.

Теме «Семья Римских-Корсаковых в музыкальном мире» было посвящено 6 докладов. Весьма интересным и даже интригующим оказалось выступление доктора наук, доцента Российского государственного гуманитарного университета, поэта, прозаика, автора книги о Прокофьеве в серии ЖЗЛ Игоря Вишневецкого.

В центре исследования  произведение, которое мы все хорошо знаем – балет «Петрушка». Автор совершенно по-новому освещает замысел этого произведения, связывая его с некоторыми событиями из жизни семьи Римских-Корсаковых.

Речь идет о таких фигурах как сам композитор, его ученики Игорь Стравинский и Максимилиан Штейнберг, сын Андрей Николаевич и дочь Надежда Николаевна. История такова.

Известно, что молодой Стравинский не находил поддержки в своей семье и вторым домом считал дом Римских-Корсаковых. К 60-летию композитора благодарный ученик  написал кантату для 6 голосов и фортепиано (1904), подарком ко дню бракосочетания Надежды Николаевны и Максимилиана Штейнберга стал «Фейерверк» (1908) для большого оркестра, балет «Жар-птица» Стравинский посвятил своему другу Андрею Николаевичу.

Тем удивительнее, что после парижской премьеры «Петрушки» в 1911 году, всего лишь через 3 года, Андрей Николаевич и Максимилиан Штейнберг перестали считать Стравинского своим другом. Не случайно автор назвал свой доклад «Автобиографическое в «Петрушке, или как поссорился Игорь Федорович с Андреем Николаевичем и Максимилианом Осеевичем».

В чем же крылась истинная причина этого скандала?

И. Вишневецкий утверждает, что в «Петрушке» Стравинский создал жестокую карикатуру на взаимоотношения внутри своей «приемной» семьи. Дело в том, что Стравинский имел много комплексов психологического характера: был некрасив, приземист, в очках. Как говорил Дягилев, конкурс красоты ни Стравинский, ни Прокофьев не выиграли бы. Видимо, в какой-то момент, у Стравинского возникла мысль о том, что он более достоин руки дочери Римского-Корсакова Надежды Николаевны, чем Штейнберг. Самолюбие Стравинского было уязвлено еще и тем, что Римский-Корсаков оценивал дарование Штейнберга намного выше. Это удивительно! Но Максимилиан обладал абсолютным слухом, да и голосоведение у него было лучше. По мнению композитора,  Стравинский был умнее, но Штейнберг музыкальнее. В душе Стравинского постепенно росла обида и тот факт, что Римский-Корсаков благословил на брак со своей дочерью Штейнберга, а не его, возможно, оказался последней каплей.

Любил ли он Надежду Николаевну, нам не известно, но ситуация с ее замужеством косвенным образом нашла свое отражение в балете «Петрушка»

Получается, что в нем есть автобиографические мотивы.

Как считает И. Вишневецкий, в образе Фокусника показан Н.А. Римский-Корсаков. Не случайно тема Фокусника звучит в тональности Es—dur. Это тональность Первой симфонии Стравинского, посвященной Римскому-Корсакову. Сценический облик этого персонажа – старик с бородой, тоже не что иное, как шаржированный портрет композитора.

Себя Стравинский выводит в образе непонятого, осмеянного, страдающего Петрушки. Надежда Николаевна – балерина, Максимилиан. Штейнберг – Арап.

Римский-Корсаков — Фокусник, который оживляет три фигуры. Это аллегория: он приходится отцом собственной дочери, и отцом-учителем для композиторов Стравинского и Штейнберга.

В основе этого сюжета возникает традиционный любовный треугольник. Как доказывает И. Вишневецкий, он не только кукольный, но и имеет свой жизненный прототип. Скорее всего, участники конфликта узнали себя на сцене. После этого на страницах журнала «Музыкальный современник»  появилась рецензия с резкой критикой музыки балета. Ее автором был Андрей Николаевич Римский-Корсаков, теперь уже бывший друг И. Стравинского.

Но и на этом дело не закончилось!

Агрессивные нападки на Стравинского привели к тому, что страстный почитатель его музыки и меценат Петр Сувчинский перестал финансировать «Музыкальный современник», что и привело к его закрытию. А ведь Сувчинский вместе с Андреем Николаевичем был редактором этого издания, то есть и этой дружбе пришел конец.

Таким образом, Вишневецкий умело подводит нас к мысли, что первопричиной этой истории является ревность Стравинского к Штейнбергу и то, что конфликт был спровоцирован Стравинским, который ощущал свою гениальность и всячески пытался доказать свое первенство. Стравинский не простил Андрею Николаевичу рецензии на балет «Петрушка», он считал себя преданным, в то время как семья считала предателем Стравинского. Кстати, этой же точки зрения придерживается и уже упоминавшийся американский музыковед Ричард Тарускин.

Еще один запомнившийся доклад был посвящен внуку композитора, Георгию Михайловичу Римскому-Корсакову. Он был прочитан старшим научным сотрудником музея-квартиры на Загородном аспиранткой Санкт-Петербургской консерватории Лидией Адер.

Интересно, что Георгий Михайлович был единственным среди потомков Римского-Корсакова, который унаследовал дар композитора. Являясь представителем русского авангарда 20-х годов, он увлекался микрохроматикой, проблемами синтеза света и звука, предвосхитив достижения европейского авангарда 60-х-70-х годов. Занимаясь общественной деятельностью, многое сделал для открытия Дома-музея Римского-Корсакова в Тихвине.

Удивительно интересным оказался доклад об Александре Кенеле — композиторе, который тоже является представителем школы Римского-Корсакова, поскольку был учеником М. Штейнберга.

Автор этого исследования Инна Клаузе – в прошлом наша соотечественница. Ее семья выехала на постоянное место жительства в Германию, когда девочке исполнилось 14 лет. В России она училась в ДМШ по классу аккордеона, а сейчас является научным сотрудником музыковедческого семинара Университета в Геттингене.

Что же заставило ее уже во взрослом возрасте обратиться к творчеству А. Кенеля?

Дело в том, что дедушка Инны был репрессирован в 30-е годы, и до сих пор семья не может найти место его гибели.

Обращение к материалам Гулага и послужило толчком к изучению музыки политических заключенных, среди которых был А. Кенель.

Поразительно, что в Германии этот пласт музыки изучен очень полно и досконально. В нашей же стране эта часть музыкальной культуры до сих пор мало исследована. Исключение составляют лишь некоторые публикации, в том числе книга М. Калужского «Репрессированная музыка», вышедшая в 2007 году в издательстве «Классика XXI».

Если иметь в виду судьбу и творчество А. Кенеля, то сведения о нем можно найти в сибирских архивах и в сборниках, посвященных музыкальной культуре Сибири.

Его прадедом был француз, который после нашествия Наполеона осел в России. Александр родился в Петербурге, учился в консерватории в классе М. Штейнберга, кстати, одновременно с Д. Шостаковичем.

Переломным для молодого композитора оказался 1925 год, когда его арестовали за участие в антисоветской организации.

Если часто такие аресты были необоснованными, то в данном случае Кенель сам дал повод для обвинения. В те годы органы госбезопасности активно боролись с масонством, а Кенель входил в один из масонских орденов. Вместе с ним было арестовано еще 6 участников.

Так он оказался на Соловках. Днем работал на лесоповале, а вечером репетировал с оркестром или писал музыку.

Удивительно, но в лагере, где заключенных истязали на принудительных работах, где периодически случались тифозные эпидемии, действовало несколько театров! Там были исполнены сцены из оперы Кенеля «Кобзарь», а в 1929году в концертном исполнении прозвучала опера «Евгений Онегин» Чайковского.

Как серьезный исследователь творчества Кенеля Инна Клаузе, теперь уже гражданка Германии, работала в архивах Магадана и Абакана. В перспективе она предполагает продолжить поиски, изучая архивы Новосибирска и Красноярска.

Так судьба одного из представителей школы Римского-Корсакова связала прошлое и настоящее.

В заключение хотелось бы остановиться на самом фундаментальном докладе доктора наук, профессора Калифорнийского университета Ричарда Тарускина.

Его интерес к русской музыке не случаен: в течение года он проходил стажировку в Московской государственной консерватории, под руководством  Алексея Ивановича Кандинского, поэтому, в отличие от многих западных музыковедов он прекрасно знает русскую музыку, в том числе и оперного Римского-Корсакова.

Сообщение изначально привлекло внимание необычностью названия: «Догоняя Римского-Корсакова». Р. Тарускин начал с того, что отношение к музыке, да и к личности композитора в Европе и Америке совсем иное, чем в нашей стране. Часто оно определяется существующими «предрассудками и невежеством». Западное музыкознание всячески пытается принизить значение фигуры Римского-Корсакова. Так камерные сочинения композитора были названы опытами начинающего новичка.

Автор выступления условно разделил все сочинения Римского-Корсакова на две группы: неисполняемые и заигранные. Вторых – пять: «Полет шмеля», Песня Индийского гостя, «Шехеразада», Испанское каприччио, увертюра «Светлый праздник».

Еще один удивительный факт: по словам Р. Тарускина на Западе до сих пор нет ни одной изданной монографии о Римском-Корсакове, притом, что о Мусоргском и Балакиреве, они, несомненно, есть.

Прохладное отношение к Римскому-Корсакову связано с тем, что для Европы он является воплощением художника-буржуа, благополучного и академичного, в противовес Мусоргскому, который воспринимался как символ художника-романтика с ореолом мученика. Оценки его творчества сопоставимы с восприятием литературного наследия Достоевского. Несомненно, эти две фигуры русской культуры XIX века являются определяющими для западного мира.

Не зная опер Римского-Корсакова, иностранцы не поняли масштаба личности композитора и с возмущением восприняли факт редактирования «Бориса Годунова». И по прошествии многих лет Европа ему этого не простила.

Следующий раздел выступления был еще более неожиданным, так как позволил ощутить разницу в подходах к оценке некоторых явлений музыкального языка с точки зрения их значимости. Речь идет о гамме «тон-полутон», которая в нашей стране известна любому музыканту.

Оказывается, этот лад послужил поводом к появлению развернутых и острых научных дискуссий. Об одной из них и поведал профессор американского университета.

Его внимание привлекла статья американского композитора и критика, исследователя современной музыки Артура Бергера, скончавшегося в возрасте 91 года относительно недавно, в 2003 году. Статья, посвященная «Свадебке» Стравинского, была опубликована в одном из американских журналов в 1963 году. Точное название работы «Проблемы высотной организации в творчестве Стравинского». Анализируя одну из мелодий «Свадебки», исследователь обнаружил в ней звукоряд «тон-полутон».

Также Бергер констатировал тот факт, что знаменитая тема Петрушки – воплощение этого звукоряда, как и тема умыкания из «Весны священной».

Бергер назвал данный лад октатоникой. Подобные явления были найдены им в сочинениях многих композиторов начала ХХ века, особенно у Бартока, а еще до этого у Мессиана, который назвал октатонику одним из «ладов ограниченной транспозиции».

Хочется отметить, что в справочной отечественной литературе этот термин отсутствует, а в зарубежном музыкознании он применяется очень широко, также как и в докладах наших московских и петербургских коллег.

По утверждению Тарускина к концу 80-х годов ХХ века октатоника стала общепризнанным явлением наряду с целотонной гаммой, как один из ключевых композиционных приемов современной музыки. Все англоязычные музыкально-теоретические учебники любого уровня сложности сейчас упоминают и описывают этот звукоряд.

В результате своих изысканий Бергер сделал вывод о том, что октатоника является открытием композиторов ХХ века. С этим утверждением и полемизирует Р. Тарускин. Недостатком позиции «сэра Артура» является игнорирование исторического подхода к изучаемой теме. Ему не удалось преодолеть пропасть между теоретическим и историческим музыковедением. Поэтому в переписке и дискуссии с А. Бергером Р. Тарускин убедительно доказывает, что гамма «тон-полутон» появилась намного раньше. Это та самая гамма Римского-Корсакова, которая зазвучала в его симфонической картине «Садко» еще в 1867 году.

Судя по выступлению Ричарда Тарускина, данное утверждение вызвало довольно сильное раздражение Бергера, но спустя много лет, он все же признался, что где-то видел этот лад у русского композитора. Бергер не искал исторической преемственности, и в этом была его ошибка.

Незаслуженно отдавая пальму первенства в открытии октатоники композиторам ХХ века, Бергер глубоко заблуждался. Ричард Тарускин доказал, что они лишь «догоняют Римского-Корсакова». Вспомним название доклада!

Размышляя над докладом американского ученого, нам все же кажется странным, что гамме «тон-полутон» в западном музыковедении уделяется такое большое внимание. Это весьма значимый, но всего лишь один из множества стилевых составляющих музыкального языка Римского-Корсакова, в то время как Р. Тарускин, обобщая мнение многих, делает ее чуть ли не главным достижением замечательного русского композитора.

Любопытно, что данный доклад иллюстрирует некую общую позицию европейского музыкознания, которая прослеживается в отношении к русской музыке. Многие зарубежные исследователи ощутимо принижают значение русской музыки вообще и творчества Римского-Корсакова в частности. Помимо А. Бергера, аналогичный взгляд ощущался в высказываниях доктора наук, профессора Гейдельбергского университета Доротеи Редепеннинг.

Ее доклад был посвящен проблеме влияния оперной эстетики Вагнера на творчество Римского-Корсакова. Постановка этой проблемы не нова и требует серьезных доказательств. Д. Редепеннинг говорит о решающем влиянии оперы «Лоэнгрин» — первого реформаторского сочинения Вагнера — на творчество Римского-Корсакова и русскую оперу в целом.

Как известно, «Лоэнгрин» был написан в 1848году, а поставлен в России через 20 лет, в 1868году.

Госпожа Редепеннинг утверждает, что именно Римский-Корсаков первым из русских композиторов понял, насколько важны достижения Вагнера для дальнейшего развития этого жанра и в полной мере воспользовался ими. Фактически, она говорит о прямом заимствовании у Вагнера.

Вряд ли можно согласиться с утверждениями такого рода, так как они выглядят чересчур прямолинейными. Во-первых, потому, что в музыке Римского-Корсакова мы всегда ощущаем явную преемственность с русской традицией, идущей от Глинки. Во-вторых, сам композитор неоднократно возражал против сравнения его музыки с музыкой Вагнера.

Еще хотелось бы упомянуть об одном частном моменте. В том разделе доклада, в котором шла речь о гармоническом языке западноевропейских композиторов XIX века прозвучало упоминание о целотонной гамме. Как и в случае с гаммой «тон-полутон» ее изобретение приписывалось композиторам-романтикам. И на вопрос из зала студентки музыкального училища: «А как же Глинка?», Д. Редепеннинг весьма уклончиво ответила: «В то время эти идеи носились в воздухе!» То есть и в данном случае, признать пальму первенства за русским композитором она не захотела.

Подводя итоги, хотелось бы отметить, что при всей дискуссионности представленных докладов ценность конференции заключалась в возможности диалога исследователей разных музыковедческих школ – носителей подлинных национальных традиций.

Преподаватели НСМШ (колледжа) Л.К. Антипова, Л.В. Гончарова