«Надо жить, пока живется… Смерти я не боюсь, хотя расставаться с жизнью всегда жалко. Но, смерть есть сама по себе удивительно прекрасная вещь. Стоит только подумать, что может быть ужаснее вечной жизни? Все будут умирать, а я буду жить! Да это ужасно! А если никто не будет умирать и все будут жить вечно, так ведь это станет похоже на рай земной или на царствие небесное. Боже, какая неинтересная скука! Для чего же тогда жить? Чтобы не развиваться, стоять на месте? Рождения и развития нельзя себе представить без умирания… А как хорошо, что нет будущей загробной жизни (я верю в то, что ее нет). Каково было бы смотреть оттуда, как ТО, над чем трудился и что любил, умирает и забывается или если и не умирает, то рассасывается и испаряется… Ну, а пока живется, надо жить и жизнь любить надо» (Письмо Римского-Корсакова к Стасову, 1905 г.)

Полезные советы от Римского-Корсакова: если Вы не знаете, как правильно написать то или иное слово, изобразите его так, чтобы и тот, и другой вариант казался правильным. 

Так, композитор, не зная, какова же истинная фамилия гобоиста Частной оперы Александра Кокманна, советовал: «Когда будете писать эту фамилию, изображайте второе К чем-то похожим и на К и на Х; никто не знает наверное — Кокманн он или Кохманн».

«Какая-нибудь прачка может влиять на дело искусства: надо прежде достать ее, ибо без нее жить нельзя, а потом уж сочиняй. Разумеется, сочинение как дело непомерно тонкое, нежное, как цветок, отодвигается жизнью на последний план; а между тем оно и есть самое главное дело, для которого живешь или, по крайней мере, воображаешь, что живешь для него». 

(Письмо Римского-Корсакова к Кругликову, 1890 г.)

«В настоящее время у нас на Руси развелась какая-то эпидемия дирижерства. Дирижеров развелось так много, что скоро их будет больше, чем оркестровых исполнителей. Положительно какая-то болезнь. Вероятно, существует даже и микроб дирижерства, который по тщательном исследовании окажется непременно палочкой. Болезнь эпидемическая и прилипчивая, требующая обеззараживающих средств и энергических мер». (Римский-Корсаков статья «Эпидемия дирижерства», 1892 г.)

«Перестаньте, ради бога, говорить об этом, а то во мне просыпается зверь, между тем от всего мира я спасаюсь в своем монастыре — искусстве» 
(Римский-Корсаков в споре с Троицким о внутренней политике, 1902 г.)

Что есть красота для искусства – вопрос настолько же простой, насколько и спорный. Однажды зимой 1898 года, будучи в Москве, Николаю Андреевичу довелось вести разговор об искусстве с Львом Николаевичем Толстым, талант которого высоко ценился в семье Римских-Корсаковых:
«Когда мы с Надеждой Николаевной собрались было уходить, Лев Николаевич почти насильно задержал нас, говоря, что ему очень бы хотелось меня лично порасспросить кое о чем. Мы остались, и вот тут-то у нас зашла речь о задачах искусства, о красоте – этой «гниющей», «зловонной», по мнению Толстого, «язве» на искусстве. Говорили далее о том, что Толстой ненавидит Бетховена за его порывы, но что до сих пор он никак не может вполне отрешиться от шопеновской музыки, — обстоятельство, которое его несказанно удручает». « – А я, наоборот, – возразил Римский-Корсаков, – страшно счастлив, что не только Шопена, но и Бетховена боготворю, и ни на минуту в том не раскаиваюсь».

Когда наш отпуск находится еще в зачаточном состоянии, когда мы только подписываем план отпусков на будущий год, мы уже мысленно представляем себе страны, города и уголки, которые хотели бы посетить. Есть множество достойных кандидатов в Европе, Азии, на солнечных побережьях. Однако и в нашей стране есть места, которые стоит посетить хотя бы раз.
Отправляясь в июне 1886 года в отпуск, Римский-Корсаков всем прочим землям предпочел Кавказ. Путешествие заняло почти два месяца. Николай Андреевич вместе с супругой Надеждой Николаевной, проделали неблизкий путь по железной дороге до Нижнего Новгорода, на пароходе до Царицына и вновь по железной дороге от Ростова до станции Минеральные воды, добрались, наконец, до Железноводска. Исследуя окрестности, Римский-Корсаков с проводником взобрался на вершину горы Бештау, что доставило ему «величайшее наслаждение». В Кисловодске композитору особенно понравились нарзанные ванны и сам нарзан, который Римский-Корсаков «очень полюбил пить», оттого Кисловодск покидал с большим сожалением. Во Владикавказе они поднимались на вершину горы Квенем-леты и около часа рассматривали громадные ледники Казбека. Обратный путь Римские-Корсаковы держали через Крым, куда по Черному морю прибыли на пароходе, заодно посетив имение Ипполитова-Иванова, а уже в конце июля они вернулись в Тайцы, где на период путешествия они оставили детей на попечение их бабушки.
Тем счастливцам, кто еще только собирается в отпуск, мы предлагаем повторить сей маршрут (или его часть): чистый горный воздух, бодрящие прогулки и нарзанные ванны вернут вам доброе расположение духа и дадут сил на еще один трудовой год.

До конца лета осталось меньше месяца, и природа, похоже, решила смилостивиться, наконец, подарив нам несколько теплых летних дней. После утомительно холодного июня и хмурого июля, даже жужжание мошек, резвящихся в лучах августовского солнца, способно вызвать приятное чувство удовлетворения, какое испытываешь, получая заслуженную награду. Увы, не все, как Николай Андреевич, имеют возможность, выбраться летом загород. Но, даже в городской суете можно улучить момент и прислушаться к звукам природы, тогда то, что кажется хаотичным и даже случайным, немало удивит. Так, летом 1907-го года Римский-Корсаков сочинял «Золотого петушка», и, невольно подслушав во время прогулки «диалоги» разнообразных насекомых, сделал на партитуре оперы любопытные пометки: «мошкара жужжит на fa-diese, пчела – на si, жуки – на re, шмели – на do или do-diese».

Расширяем словарный запас! Если Вы хотите себя изысканно поругать, не ограничиваясь штатными порицаниями, предлагаем Вам рецепт от Римского-Корсакова (повторять вдумчиво):
«Ах, я медленно-язычный, гугнивый, беззаконный, колесницегонителю фараону подобен есть!!»
P.S. «Порядочный я свинтус (не тот, что против Академии стоит, конечно)»…

Игорь Федорович Стравинский считал, что в его музыкальном образовании было одно очень большое преимущество – он имел возможность заниматься с Римским-Корсаковым. 
«Внимательный, обстоятельный, мудрый, остроумный», — таковы впечатления Стравинского. «Безжалостно суров в критике». Все замечания строгим наставником делались таким образом, что забыть их было уже невозможно. «НИКОГДА НЕ ХВАЛИЛ». 
Да, возникает достаточно суровая картина. Даже подумать страшно — явиться студенту в класс после каникул с пустыми руками, чистыми партитурными листами и изрядно посвежевшим лицом. Ведь сам композитор был совершенно убежден в важности систематической, регулярной работы. Настаивал на этом! Даже если нет ни одной оригинальной мысли, вдохновения и сочинять совершенно не хочется, советовал не поддаваться этому настроению, а каждое утро приступать к работе, что, кстати, выполнял сам неукоснительно. Отпуск (вне городской суеты) считал идеальным временем для погружения в сочинение и завершения всех дел. 
Осмелимся ли мы пожелать всем отпуска по-корсаковски на лоне природы? Пожалуй, только композиторам. Всем остальным, с последней надеждой на лето ожидающим августа, — полного насыщения целебным свежим воздухом, единения с лесом, озером или морем и безмятежного отдыха! 

Лето – дачная пора. Все чаще можно увидеть, как кто-нибудь из соседей возьмет, да и заведет петухов, а прогуливаясь мимо Кузнечного рынка легко отследить, что уже созрело у заядлых дачников. Дачная пора у Римских-Корсаковых начиналась в конце мая и продолжалась вплоть до сентября. Вишни, яблони, овощи и ягоды были в избытке! К середине лета композитор уже опасался, как бы совсем не одичать. С соседями вести знакомство не желал («все какие-то глухие помещики»), а по усадьбе можно было ходить в туфлях и ночных рубашках. 
Так вот, дачник Римский-Корсаков владел несколькими курицами и цыплятами. Как-то раз, в сезон 1880 года, стал умолять Надежду Николаевну, свою супругу, купить барана. Ему ужасно хотелось хоть раз в жизни почувствовать себя собственником этого животного. Как минимум для того, чтобы впоследствии говорить: «Это было еще до покупки барана» или «Когда у меня был баран»…

В ответ на вопрос о самочувствии часто можно услышать «Здоров, как…» — как кто? 
Как бык
Как лось или
Как конь!
А может 
Как огурчик или
помидор!
И композитор Римский-Корсаков сострил: 
«Здоров как сто коров и болен не был все врут календари»!

Незаметно, так и не успев набрать знойную силу, лето начало обратный отсчет. И вот уже солнце все раньше и раньше скрывается за горизонтом. Летний экватор пройден. Впервые за многие годы традиционные «Тополиный пух, жара, июль…» не совмещаются с ситуацией. Взгляд не успевает фиксировать переменчивое небесное настроение, а наш хрупкий организм — приспосабливаться к капризам погоды.
Николай Андреевич мог бесконечно любоваться небом и облаками, следя за их причудливыми трансформациями. Вот белые, словно ватные, облака тяжелеют, мрачнеют и за несколько секунд превращаются в свинцово-грозовые тучи. Или, наоборот, давящее низкое небо вдруг начинает растворяться, уступая место бездонной голубой выси. Однажды, совершая вечернюю прогулку по июльской Вечаше, композитор признался, что окончательно влюбился в красоту неба. Это были особые вечерние прогулки – ходили на озеро «провожать солнце»! Молчаливо наблюдали за истаивающим и меняющим цвет магическим солнечным кругом.

Что может быть страшнее для гуманитария – Арифметика? Алгебра? Астрономия? А если Вы еще к тому же личность творческая, неординарная, непостоянная! Как это ни удивительно, кадету Николаю Римскому-Корсакову все три предмета давались легко. Что Ника не любил из точных наук, так это физику и химию! 

Зато прощения просил уравнениями – так легко было ввести собеседника в заблуждение. Ну что, друзья, простите лето за тучи, дождь и холод («N раз, при чем N есть величина бесконечная»)!

Что объединяет Индию, Таиланд и Мексику? Спросишь у человека, который в разгар лета сидит в офисе, и получишь однозначный ответ: мечты об отпуске. Но давайте спросим у гурмана! Да, ни тропики, ни солнце, ни пляжи его не привлекут так, как кайенский перец. Самый острый перец по шкале жгучести Сковилла. Итак, представьте себе, Вы готовите ароматный соус, приправляете его перцем, и, увлекшись процессом, совершенно забываете про основное блюдо. Ингредиенты для него Вы даже не закупили! Quelle horreur! Индия, Таиланд и Мексика потускнели в предвкушении грядущего голода. Ровно так себя и чувствовал Римский-Корсаков, когда будучи еще юношей взялся за сочинение Второй симфонии. Дойдя до развития главного материала понял, что за внешними изысками, тонкими оркестровыми красками и красотой отдельных мелодий скрывается пустота, и просыпается музыкальный голод…

Игры, шалости, хитрости и смекалка! Лето способствует хорошему настроению и активному отдыху. Ника Римский-Корсаков любил лазать по крышам и деревьям, шалить и бегать, хотя, как он признается, был мальчиком скромным. Самое приятное для родителей – умение ребенка занять себя самому. Будущий композитор, кстати, вспоминал, как запрягая стулья вместо лошадей и представляя кучера, он изображал диалог кучера с барином. 
А знаете ли Вы, что когда в Петербурге стали строить мосты, за проезд по ним брали плату? С карет и колясок, запряженных парой лошадей, брали по 5 копеек, с экипажей на одну лошадь — 3 копейки, с воза – по 2, с пешеходов, кучеров и лакеев по 1 копейке.

Лето не торопится вступать в свои права. Уже завершился самый долгий день в году, и промелькнула самая короткая ночь. Уже почти отцвели сирень и яблони, буйно заалел шиповник. А лето, по-прежнему, где-то рядом, в шаге от нас, боязливо не решается воцариться в пространстве белой ночи.
В 1908 году настоящую весну и лето задержали майские холода. Краски цветения появились поздно. Последний, словно прощание, взгляд композитора 7-8 (20-21) июня на любимый любенский парк словами Андрея Николаевича Римского-Корсакова: «море огромных яблонь (их было более тысячи), залитых, как молоком, бело-розовым цветом», окаймленные «лиловыми дорожками сиреневого цвета по краям». Это была восхищавшая Николая Андреевича «райская симфония красок и запахов». Комнаты и балкон утопали в огромных роскошных букетах живых цветов. «Белая ночь томила и наполняла смутными тяжелыми предчувствиями».

Усиленная утомляемость? Подавленное расположение духа? Чувство тяжести в голове? Если Вы нашли у себя все три симптома, похоже, что у Вас Neurostenia cerebralis или общая слабонервность. 
Не отчаивайтесь! Николай Римский-Корсаков, которому 1893 году врач поставил точно такой же диагноз, нашел лечение: полный отдых, умеренные физические упражнения и большие прогулки. 

Ну а если у Вас просто заболела голова, советуем немецкий рецепт композитора Вольфа под названием «Шуточный заговор от головной боли»!

Мы терпеливо ждем, когда, наконец-то, успокоится неуемный ветер. Ведь должна же когда-нибудь природа затаить дыхание, а воздух стать теплым и неподвижным. Таким спокойным и застывшим в захватывающей красоте был день и вечер 5 (17) июня 1894 года. Все семейство Римского-Корсакова вместе с Ястребцевым, впервые приехавшим в Вечашу, наслаждалось чудным летним днем. Вместе отправились купаться, а плавал Римский-Корсаков превосходно, любовались неподвижной зеркальной гладью озера. А после вечернего чая лазали по деревьям (внимание!!! — Римский-Корсаков не был исключением) и играли в серсо. Не уверена, что все знают, что это за забава такая. Желательно, чтобы пару составляли кавалер и дама. Чаще всего дама бросала кольца, а кавалер должен был их поймать на металлическую палку. Играли с удовольствием все: и взрослые и дети. А в перерывах можно было просто погонять обруч палкой.

Только сдающие сессию могли не заметить сильного ураганного ветра все последние дни. Наверняка, им было не до романтических прогулок на природе. Перед глазами только книги, книги и массивные партитуры. Не секрет, что студенты некоторых факультетов консерватории бывают очень слабы в теории и гармонии. Вот и учившиеся в консерватории барышни-вокалистки боялись сдачи этих предметов, как огня, и заранее трепетали перед необходимостью предстать перед Николаем Андреевичем. Напрасно! Иногда, понимая особую безнадежность некоторых студенток, суровый профессор бывал снисходителен. Вечером он делился со своими домашними экзаменационными перлами: «Спрашиваю самое легкое, общеизвестное, например, много ли в оркестре скрипок? Получаю ответ: одна. Спрашиваю: неужели одна? Ответ: ну, две. Спрашиваю: а тарелок сколько? Ответ: очень много…Пропустил, жалко срезать».

В последние дни на Петербург и область обрушился ураганный ветер. Взлетает все – деревья, крыши, предметы. А знаете ли Вы, что Римский-Корсаков был одним из лучших музыкальных специалистов по полетам? Полет шмеля – вне конкуренции. Но лётное настроение было и у теней в «Младе», и у Вакулы в «Ночи перед Рождеством». Под проклятие Кащеевны Королевич и Буря-Богатырь летят к Кащею. 
PS. «А мне летать, а мне летать, а мне летать охота!»

В ноябре 1907 года у Римских-Корсаковых появилось новшество, всегда безмерно удивлявшее Николая Андреевича. В столовой квартиры на Загородном был установлен телефон. Разумеется, одним из первых позвонил Ястребцев. А 1 января 1908 года композитор имел возможность уже по телефону поздравить Василия Васильевича с днем ангела и с Новым годом. «Говоря о телефоне, — записал в тот день Ястребцев, — Николай Андреевич заметил, смеясь: «Ну разве телефон не есть нечто таинственное и даже мистическое? Вот мы на расстоянии 4 верст стоим себе и разговариваем». 
Хорошо, что еще более таинственные и мистические компьютеры появились значительно позже. А то энергичный Римский-Корсаков обязательно освоил бы это чудо техники и, возможно, перестал бы от руки записывать свои сочинения, доверившись компьютерным программам. А теперь представим себе на секунду, что какой-нибудь добрый и совершенно не меркантильный хакер, прислав страшный вирус под видом очень важного письма, зашифровал все, абсолютно все бессмертные творения великого композитора. 
Да здравствует стационарный телефон и печатная машинка!

Чего боятся композиторы? 
Болезни первой скрипки, капризов примадонны или самоволия дирижера, подумаете Вы? Не без причины, но помимо таких «прекрасных» волнений, были куда более глубокие, съедавшие душу и доводившие до отчаяния. Некоторые прибегали к дружеской терапии и самовнушению, герои Римского-Корсакова гадали на бобах или квасной гуще, и даже на святых конях. 

А друг и учитель его, русский композитор Милий Балакирев попал под чары молодой женщины с большими черными глазами. Это была самая настоящая гадалка, ведьма – так называл ее Римский-Корсаков.

Город 312…Конечно, речь не о песнях небезызвестной группы. Речь о Санкт-Петербурге сегодня — с днем рождения, любимый город!!! 
Особый день сегодня и в истории Российской национальной библиотеки. Ведь ровно 220 лет назад 16 (27 мая) 1795 года императрица Екатерина II Высочайшим своим повелением одобрила проект постройки здания Императорской Публичной библиотеки. 
С 1918 года и до самых последних своих дней, до 1940 года, в Публичной библиотеке работал Андрей Николаевич Римский-Корсаков, средний сын композитора. Он заведовал музыкальными фондами, составил описание многих архивов и нотных собраний, передал в библиотеку и систематизировал архив своего отца. Одним словом, знал буквально все о музыкальных сокровищах рукописного отделения Публичной библиотеки.

Экзаменаторам и экзаменующимся посвящается! Наступает горячая пора, и вместе с тем в унылое состояние погружаются не только бледнеющие ученики, но и страдающие от них профессора. 
Н. А. Римский-Корсаков сам никогда не держал музыкальных экзаменов, однако регулярно с 1871 года входил в экзаменационную комиссию. Как человек требовательный, он был строг всегда – и в учебном году, и на отчетном занятии. Но эта строгость распространялась и на собственные сочинения. Так, практически через 15 лет, после создания Первой симфонии, Римский-Корсаков взялся за ее ревизию. Сейчас, просматривая партитуру, увидим листы, где оторвана почти половина. А на двух других поверх нот значатся надписи «Идиотъ», «Болван», адресованные тому, юному гардемарину, в плавании сочинявшему симфонию. И, конечно, не мог он не сострить, преподнося рукопись своему ученику Александру Глазунову: «Дорогому Сашеньке дарю сию безобразную рукопись, дабы он показывал кому следует в назиданье, а кому знать не надлежит – не показывал».

Несмотря на бесконечную занятость, Николай Андреевич всегда находил время для занятий со своими детьми. Они были окружены равной родительской заботой и вниманием. Были и радостные дни семейных праздников; были и дни полные тревог и огорчений, связанные с тяжелыми болезнями детей. Находясь в деловых по долгу службы или гастрольных поездках, Николай Андреевич непременно спрашивал Надежду Николаевну о детях, а в конце писем обязательно передавал поцелуи. Список адресатов с годами становился все больше и больше: «Поцелуй Мишука», «Поцелуй Мишу и Соню», «Поцелуй Мишутку, Софьище и Андреюшку»…

Чем не «Сказка о репке»? Кстати, разглядывать народную «Сказку о репке» в силуэтах Елизаветы Бём и наблюдать за быстрым увеличением ряда героев любили все дети в семье Римского-Корсакова. Когда-то, в один из своих визитов на Загородный проспект, художница подарила эту детскую книжку. С тех пор она всегда находилась в гостиной под пристальным вниманием детей композитора.

Рива, Милан, Генуя, Пиза, Флоренция, Болонья, Венеция… И из «славного Веденца, города поистине сказочного», вновь к берегам озера Гарда. Таким заманчивым был маршрут итальянских каникул семьи Римских-Корсаковых летом 1906 года. Под ослепительным солнцем малознакомая композитору Италия (если, конечно, не считать стоянки клипера «Алмаз» рядом с Генуей в 1965 году) засверкала всеми гранями своей красоты. Архитектурные и живописные шедевры, величественные купола соборов и черепичные крыши зданий, бездонное голубое небо и таинственные узкие улочки, спасающие от палящего солнца и дарящие живительную тень. 
Не обошлось и без неисправимых итальянских сюжетов. «В Венеции я потерял портсигар и здоровье, 1-й — украли, 2-ое – посредством простуды на сквозняке. 1-й – окончательно, 2-ое уже возвратилось». Избежать судьбы многих туристов в Италии не удалось даже всегда внимательному и собранному Римскому-Корсакову. 
«Ах, какая была погода чудная! Ах, какое озеро! Горы какие!». И вновь: «Погода была так хороша, озеро такое голубое, горы такие великолепные, что уезжать и не хотелось». 
Дорогие друзья, уже близко — ждем лета, тепла и хорошей погоды!

В центре города, но почти что за городом – сказка ли это? Да, если Вы находитесь в Санкт-Петербурге на Загородном проспекте, что располагается всего в 5 минутах ходьбы от Невского проспекта. Именно загородный, ведь в 1730-е годы эта большая дорога вела к Екатерингофу и находилась за пределами города. А уже в XIX веке, когда она стала частью городской инфраструктуры, на ней появился еще один характерный «загородный» элемент – Витебский вокзал. Этот проспект, помимо художников и писателей, облюбовали композиторы – Глинка, Чайковский и, конечно, Римский-Корсаков.

Николай Андреевич был музыкантом, как говорится, «до кончиков ногтей». В письмах к друзьям он порой не ограничивался пожеланиями здоровья и заканчивал их словами: «Будьте здоровы и пребывайте в la majeur’e». Известно, что композитор не просто ощущал каждую тональность в определенном цвете, но и наделял ее особым характером и настроением. Сам же Римский-Корсаков скромно оставлял для себя ми ♭ мажор*, объясняя это так: «la maj. к моему возрасту не идет. Это тональность молодости, весны — и весны не ранней, с ледком и лужицами, а весны, когда цветет сирень и все луга усыпаны цветами; тональность утренней зари, когда не чуть брезжится свет, а уже весь восток пурпуровый и золотой». 
В преддверии новой недели мы желаем ВАМ свежих сил и ля мажора!
* ми ♭ мажор по Римскому-Корсакову: темный, сумрачный, серо-синеватый, тональность «крепостей и градов».

Всем застрявшим в очередях банков посвящается: новость дня – Центробанк отозвал лицензии у двух банков. А представьте ту же новость, да с музыкальным акцентом. Итак, поэт и публицист, граф Арсений Голенищев-Кутузов по совместительству управлял Дворянским и Крестьянским поземельным банками. Дела шли успешно по всем фронтам, однако, все же, ответственная должность отнимала много времени и сил. И обещание написать текст кантаты для Александра Глазунова в 1895 году так и не было выполнено. Представьте себе возмущение композитора и сочувствующих ему! «Вот что значит сидеть в банке, – писал Николай Римский-Корсаков. – Нет, я предпочитаю более банки с вареньем, которое у нас теперь варят без конца». Так и случилось, ведь, выражаясь современным языком, Глазунов таки отозвал у банкира литературную лицензию, и текст к Коронационной кантате писал Виктор Крылов.

«Христос воскресе! Дорогой Николай Андреевич! Москва 9 апреля 1900 года». 
Это радостное пасхальное возглашение было написано на большом фотопортрете Римского-Корсакова ровно в день Пасхи. Затем артисты Товарищества Частной русской оперы добавили россыпью свои подписи (их более 30) и обрамили портрет в красивую резную деревянную раму. Подарок любимому композитору был готов!
Ни накануне Пасхи, ни вскоре после Римский-Корсаков не мог отправиться в Москву: постановки опер, экзамены и прочие «неотложимые» по словам композитора дела. Но за день до Пасхи Николай Андреевич передал в письме поздравления от семьи Римских-Корсаковых Надежде Ивановне Забеле-Врубель. Через несколько дней композитор получил ответное письмо. И в тот же день в квартире на Загородном проспекте появился М. Д. Малинин, держа в руках великолепный портрет. Все это было очень дорого Николаю Андреевичу и лишь укрепило в мысли, что в Москве его любят и ценят. 
А нам осталось задание на будущее – пристальнее вглядеться в подписи, что не просто, и отчитаться полным списком.

Дорогие друзья, поздравляем ВАС со Светлым праздником Пасхи! Хотя Николай Андреевич весьма сдержанно относился к праздникам в целом, в доме Римских-Корсаковых всегда отмечали Пасху. Сам композитор в праздничную неделю периодически получал подарки. Так, 1-го апреля 1901 года в первый день Пасхи Николай Андреевич получил письмо и стихотворение от Евгения Максимовича Петровского (музыкального критика, автора сюжета «Кащея бессмертного»):
Темы строгие взяв в Обиходе
«B-la-f» оставляя другим,
Светлый праздник в концертном приходе
Возвестили Вы звоном своим.
Жаль лишь: подлинных ангельских гласов
Для заутрени бог не ссудил, — 
И пришлось, чтоб тромбон, словно Стасов,
Для начала «врагов расточил».
Эту роль он исполнил на славу,
И разлился победный трезвон…
Под напев, смерть немую «поправый»,
«Сущих в гробе» окончился сон.
<. . .>
И, исполнен наивного чувства,
Детски верил, желал и мечтал,
Чтоб на счастье родного искусства
Светлый звон, не смолкая, звучал.
Чтобы все звонари разумели
Воскрешать, пробуждать дух живой;
Колокольни б гудели и пели,
Словно божии птицы весной…
Чтобы вечно таким оставался
Тот напев: молод, строен и прост,
Чтоб всегда так «пасхально» кончался
Симфонический строгий Ваш пост.

Артур Конан Дойль, побывав у Райхенбахского водопада, был поражен его красотой. Писатель решил, что герой его книги, великий сыщик Шерлок Холмс, в рассказе «Последнее дело Холмса» должен погибнуть непременно здесь. 

Местом будущей схватки Холмса с главой лондонского преступного мира профессором Мориарти были очарованы и Римские-Корсаковы, которые посетили Райхенбах за 20 лет до Конан Дойля. Николай и Надежда направились туда, продолжая свое свадебное путешествие, летом 1872 года.

Проезжая по Театральной площади в воскресенье вечером, обнаружила (а во вторник еще раз с грустью «полюбовалась» этой картиной) изменившуюся схему движения и оперативно выросший вокруг консерватории забор. 

Процесс пошел. А это значит, что еще очень не скоро мы сможем пройтись по звучащим консерваторским коридорам, заглянуть в класс, где преподавал Николай Андреевич, уютно устроиться в Малом зале – так, чтобы хорошо был виден портрет Римского-Корсакова работы Э. О. Визеля. 

Словно об этом портрете слова воспоминаний Владимира Николаевича: «Очень высокий ростом, отец, хотя и был худощав, но отличался пропорциональностью сложения. Держался он всегда прямо, ходил быстро, шаг был крупный, движения энергичны и спокойны».

Остается запастись спокойствием, большим терпением и нам, с надеждой ожидающим возвращения в родные стены.

Путешествие#2. Весна и лето издавна были самым удачным временем для свадеб. Готовя идеи для путешествия, будьте изобретательны! 30 июня 1872 года состоялась свадьба Николая Римского-Корсакова и Надежды Пургольд. Торжество было днем, а после обеда, который состоялся на даче, новобрачных проводили прямо на Варшавский вокзал, откуда и началось их путешествие. Итак, Варшава и Вена были лишь кратким вступлением к Швейцарской ‘симфонии’. Сначала они побывали в Цюрихе и Цуге, пешком поднялись на гору Риги, что расположилась между Цугским и Люцернским озерами, спустились в Арт (Швиц) и прибыли в Люцерн. Второй частью этой швейцарской ‘симфонии’ стало путешествие на пароходе в город Флюэлен в кантоне Ури. На коляске, маломестной повозке, они отправились в Гуртнеллен, и уж потом их путь лежал к Ронскому леднику. Чтобы у Вас не закружилась голова, задержимся у подножья гор и помечтаем о том, куда отправиться далее!

Это могло бы быть прекрасной 1-апрельской шуткой или розыгрышем. Но это — вполне реальная история. 

Николаю Андреевичу все чаще и чаще совершенно незнакомые люди стали присылать свои либретто для опер. Качество этих литературных дерзаний в большинстве случаев было весьма сомнительное. И вот однажды в квартиру на Загородный проспект на имя композитора пришло письмо:
«Мое имя, к сожалению, еще не известно. Я сочинила пьесу в минорном тоне. Не согласитесь ли Вы напечатать ее под своим именем? ГОНОРАР ПОПОЛАМ!»

Друзья, а помните ли Вы свое первое впечатление от посещения театра? Давайте сегодня, в День театра, вспомним самые яркие моменты! А начнем, по традиции, с Николая Андреевича Римского-Корсакова. Отправляясь на второй в своей жизни спектакль, он писал родителям: «..Представьте мое удовольствие, когда сегодня я поеду в Большой театр в оперу. Дают “Lucia di Lammermoor” (Лючию), музыка Доницетти, в трех действиях». И тут же добавил в приписке к дяде: «..Услышу огромный оркестр и тамтам. И увижу, как капельмейстер махает палочкой. В оркестре 12 скрипок, 8 альтов, 6 виолончелей, 6 контрабасов, 3 флейты, 8 кларнетов, 6 валторн и проч. в том же духе». Неудивительно, что он так точно расписывает количество инструментов. Можно быть уверенным: каждый из них вызывал у него ни с чем не сравнимый восторг! А что же удивило Вас, что запомнилось на всю жизнь?

22 марта отмечают как всемирный день воды. Для Николая Андреевича вода всегда имела особое значение. В пору юности он почти три года путешествовал по Атлантическому океану. Это путешествие стало для него настоящим испытанием. Чем дальше клипер «Алмаз» уходил от берегов России, тем тяжелее давалась ему разлука с домом, тем больше он уставал от окружения на корабле, от невозможности обсудить музыкальные впечатления со своими верными друзьями, невозможности писать музыку. Даже море больше не радовало его. В одном из писем к своей матери Софье Васильевне Ника писал: «Море так однообразно, что, право, мало есть о чем тебе писать: вода, вода, летучие рыбки, вода. Луна, звезды, опять вода, и только это можно здесь видеть и описывать». Однако, впоследствии почти все сочинения Николая Андреевича были связаны с водной стихией.

В июне 1884 года у Римских-Корсаковых произошло очередное прибавление семейства. Дочь назвали Надеждой, а позже ее стали называть Надеждой Николаевной младшей. Произведя нехитрые подсчеты, Николай Андреевич сравнил количество детей и «оперных детищ» в письме к С. Н. Кругликову: 

«№ 5 — ДОВОЛЬНО МНОГО. ОПЕР ВСЕГО 3…»

Да, сравнение было явно не в пользу последних. Замечательно многоточие, которое поставил композитор в конце этого предложения! Пройдет несколько лет и «оперное семейство» пополнит «Млада», а затем и еще 11 опер, стремительно меняющих друг друга.

Наступила весна и многие наверняка задумались о летних отпусках. Остаться ли в Петербурге, наполняющимся солнечным светом, выехать ли за город, или отправиться в дальние края – такие вопросы волновали жителей города ежегодно. Может быть Европа? Начнем с Берлина, заглянем в Кельн, отправимся вверх по Рейну до Майнца, задержимся на недельку в Страсбурге. Оттуда в Петерсталь и к вершинам — горам Шварцвальда. Не забудем посетить местечко Вицнау, что располагается недалеко от Люцерна (в отеле католического общества которого когда-то находился отличный, по мнению композитора, рояль). Вот таким был весьма заманчивый маршрут Н. А. Римского-Корсакова летом 1900 года, повторить который мы приглашаем и Вас!

В один из мартовских дней 1908 года художник Валентин Серов сделал по заказу С. П. Дягилева известный карандашный портрет Николая Андреевича. Незадолго до этого стараниями Дягилева в Париже была поставлена /с купюрами/ опера «Садко», а в Opéra Comique уже активно разучивалась «Снегурочка». Когда кто-то из близких заметил, что сделанный Серовым портрет имеет характер иконописного лика, художник ответил: «Так и надо, пускай французы на него молятся».

Пока мы терпеливо ждем, что эта опера станет репертуарной, и какой-либо театр успешно сдаст очень сложный экзамен по «Младе», предлагаем вам познакомиться с уже существующей историей сценических постановок. Как много интересного сохранилось с далекого 1892 года — премьерного для этого произведения. 

Жаль, что критики не оценили тогда по достоинству спектакль. Конечно, ведь они рассматривали композитора образца 1890 года. И не могли знать и слышать, что «Млада» намного опередила свое время. В ней — и будущий Стравинский, и Прокофьев, да и весь Римский-Корсаков в будущем времени: от «Ночи перед Рождеством» до «Золотого петушка».

13 – устрашающая цифра для всех суеверных людей. Но, как водится, для кого-то она становится очень даже счастливой. Именно так и случилось у Николая Андреевича: в полночь 13 января родился сын Володя, а 13 июня родилась дочь Надя. А что касается «чертовой дюжины» и чертовских проделок, тут Римский-Корсаков был мастер. Готовя постановку «Млады», он наблюдал на частных репетициях, как итальянский артист балета Энрико Чеккети «бегал, скакал, корчил рожи для изображения чертовщины». Это купальский шабаш собрал Богов зла во главе со своим повелителем Чернобогом.

Однажды художник Валентин Серов получил заказ от П. М. Третьякова на создание портрета Римского-Корсакова. И вот, ровно в день рождения композитора, 6 марта (не забываем, по старому стилю) 1898 года началась работа. Художник тогда сделал первый набросок углем.
Несколько дней спустя композитор писал письмо С. Н. Кругликову и добавил в постскриптуме: «…минуло мне 54 года (жаль, что не шестнадцать!)». 
Все же прекрасное чувство юмора было у Николая Андреевича. И, конечно, привет Даргомыжскому!

Каждый год 6 марта дом Николая Андреевича наполнялся цветами. Особенно от их обилия страдал письменный стол композитора, который был главным свидетелем создания его шедевров. А вот и рецепт празднования дня рождения по-корсаковски:
— непременный аншлаг из друзей и родственников, коллег и учеников
— общие разговоры 
— музыка, много музыки! Так, любили исполнять комическую «Серенаду четырех кавалеров одной даме» Бородина. Четыре кавалера – это Оссовский, Лапшин, Митусов и сам Николай Андреевич!
Кавалеры, предлагаем Вам разучить Серенаду к прекрасному дню – 8 марта!

Дорогие друзья, поздравляем вас с первым днем весны! Пробуждение весны всегда вызывало в душе Николая Андреевича особые лирические чувства: «Весною, живя по необходимости в городе, я положительно не в состоянии бываю равнодушно глядеть на зелень и даже, проходя мимо скверов, отворачиваюсь от нее, до того сильно влияет на меня сам вид зелени, напоминает деревню, которую я так страстно люблю». С наступлением лета Римский-Корсаков уезжал из города. Вдали от столичной суеты рождались оперные шедевры, симфонические и камерные произведения. Однако, порой из-под пера Николая Андреевича выходили и [шутливые] поэтические строки:

«РОМАНС»

Выходи ко мне, синьора, я давно тебя здесь ждал,
Выходи, пока дозора час урочный не настал.
Я в гондоле полутемной, гондольер и нем и глух,
Поцелуя звук нескромный не встревожит чуткий слух.

Дорогие друзья! 

Приближается День рождения Николая Андреевича. 
Напоминаем дату — 18 марта, а по старому стилю это было 6 марта. 

И вот что записал в этот день, 6 марта 1893 года, Василий Васильевич Ястребцев — почитатель, верный друг и биограф композитора: 
«Утром, идя на службу, встретился с Николаем Андреевичем, которому сегодня исполнилось ровно «СЕМЬ В КВАДРАТЕ» (49 лет).
Если вас смущает стремительный бег времени, советуем воспользоваться этой утешительной формулой!

Работая над ролью, певцы всегда тщательно гримируются, изучают литературу, исторические источники, изобразительный материал. Традиция эта в русском исполнительстве была поддержана отцом известного композитора Игоря Стравинского – певцом Федором Игнатьевичем Стравинским (бас). Он уделял большое внимание внешнему рисунку образа (мимика, жест, костюм, грим. Всегда сам гримировался). А для более детальной проработки мимики, делал зарисовки. Какими певец видел героев «Майской ночи» и «Ночи перед Рождеством» Римского-Корсакова можно узнать в альбоме рисунков и автозарисовок в ролях, сделанном в 1895 году. Посмотреть рисунки, ранее не публиковавшиеся и здесь не выставлявшиеся, можно до 7 марта в Музее-квартире Н. А. Римского-Корсакова (адрес: Загородный пр., 28).

«Я оперы, как блины, пеку», — замечал Римский-Корсаков.

Угощайтесь, дорогие друзья! 
И…..ПРОЩАЙ, МАСЛЕНИЦА!

Друзья, а помните ли вы, что в опере «Снегурочка» одна из самых ярких сцен – проводы масленицы? Однажды Римский-Корсаков отправился по приглашению дирекции оперы на гастроли. Постановка «Снегурочки» не задалась: «все шло сносно, по-провинциальному». Однако ситуацию спасла масленичная хоровая сцена, во время которой все плясали до упаду: «В особенности режиссер Дума старался пуще всех. Бобыль ломался, как полагается по провинциальным вкусам, а на представлении, во время каватины Берендея, балаганил, лазил на трон за спиной у царя, вызывая смех публики. Морской, не подозревая этого, чувствовал себя смущенным и боялся —не вызывает ли смех зрителей какая-либо неисправность в его одежде». Приглашаем и Вас в пляс с героями сказки!

Надежда Ивановна Забела-Врубель была непревзойденной исполнительницей партий оперных героинь Римского-Корсакова и, прежде всего, Снегурочки. Композитор говорил, что при сочинении партий лирических героинь постоянно «слышал» как она поет Снегурочку. Композитор подарил Забеле-Врубель свой фотопортрет с надписью «Моей лучшей Снегурочке». Несколько лет спустя Римский-Корсаков признается певице: «Когда я с вами проходил эту партию дома у меня, то я выучился писать для сопрано настоящим образом. а не случайным. С тех пор сопрановые партии в операх моих стали удаваться, ибо я стал ясно представлять, как берется всякая нота в хорошем голосе у искусной певицы».
Впервые же Римский-Корсаков услышал Надежду Ивановну 30 декабря 1897 года на сцене театра С. И. Мамонтова — в партии Волховы, в только что поставленной опере «Садко.»